Темнело, пустился небольшой холодный дождик, и мы опять с трудом нашли домик молодой семьи. Поставив на пустыре, недалеко от дома, КамАз, я с водителем зашёл во двор, и нас провели в просторную, хоть и низкую летнюю кухню. Там накрыли стол с горячим борщом, картошкой с мясом, солеными огурцами, капустой, салом, ну, и с графинчиком самогона. Как в лучших традициях украинского гостеприимства, позвали свою куму. Кум в этот вечер работал. Хотелось, конечно, чтоб она была внешне не хуже хозяйки, чтоб внесла лу новизны и веселья, а коль кум на работе, то и чего-то большего, чем просто ужин с выпивкой. Но едва я увидел её на пороге, входящую в комнату, моему разочарованию не было предела. Сказать просто «некрасивая» — это ничего не сказать. Настроение резко упало, стало жаль времени — захотелось домой. Дождь усиливался. Пьянка потихоньку набирала свои обороты. Я практически не пьющий, пил только для компании, да и в еде я весьма капризный. В основном рассказывал какие-то новости, истории, как мне помнится, вроде, смешные и интересные, явно посвящая их хозяйке Свете.

В присутствии женщин, особенно молодых, красивых я почти всегда в ударе, здесь же картина вырисовывалась бесперспективной, но самогон делал свое дело — расслаблял. Кума бегала несколько раз домой, потому что у неё тоже был маленький ребенок, и на третий раз привела к нам в компанию своего мужа, пьяного в стельку. Ночная его смена закончилась еще до полуночи в связи с невменяемостью работника. Он уже лыка не вязал, но на жену прикрикивал, давая понять, кто в доме хозяин, и с некоторой ревностью поглядывал в мою сторону. Эта ревность была не просто смешной, а даже как бы оскорбительной. Мне всегда нравились и возбуждали меня только красивые девушки. Посматривая изредка на куму и её мужа, я представил их совместную жизнь и какое-то сожаление испытал к этой худенькой, носатенькой куме, которая немножко освоившись, стала вплетать свои реплики. Видно было по её большим восхищенным глазам, как она уже, возможно, влюбилась в тридцатилетнего городского гостя в моем лице, который «видел жизнь и многое познал». Мужу-куму уже не наливали. Мужу-хозяину еще наливали.

Втайне мне казалось, что этого хотела Света. Она тоже благосклонно и с интересом поглядывала в мою сторону, поддерживая беседу. Правда, как хозяйке ей приходилось постоянно отвлекаться, бегать в дом к ребенку, или по каким-то делам. Шустрая, хозяйственная, под воздействием алкоголя она стала тоже веселой и интересной собеседницей. Наконец, общими усилиями хозяев и кумы увели кума домой спать, но кума опять же долго там не задержалась. Её щуплое угловатое тельце уже не казалось мне не интересным. И её восхищенные глаза мне начинали явно нравиться. Через некоторое время я уже не замечал больших недостатков — внешность стала уходить на второй план. Где-то втайне, конечно, я мечтал, что и хозяин напьется, и его уведут под руки, а хозяйка останется последней, убирать со стола. Но мои планы были разрушены. Первым попросился спать водитель. Затем ушел хозяин и потянул за собой Светлану, мне тоже хотели постелить, но я сказал, что буду спать в Камазе. Мы остались вдвоем с кумой, и какое-то время пообщавшись, собрались уходить. Она шла впереди, и в тесной верандочке я все-таки взял её за плечи, развернул и поцеловал. Мне кажется, что это не стало для неё неожиданностью. Она возбужденно начала меня обнимать и целовать в ответ. Еле засунув свою немаленькую ладонь в трусики, я почувствовал, что она была вся мокрая.