— Пойдем! — решительно сказала она.

Сначала мы по протоптанной тропинке добрались до самой реки, где оказалось подобие пляжа, а затем минут десять шли вдоль нее, продираясь сквозь кусты.

— Ма, а что тут нет никого? Одни мы на всю деревню? — заинтересовался я.

— Нет, сегодня рабочий день просто. А к выходным понаедут. Местные на другом конце деревни остались, а тут все вроде нас с тобой — дачники.

Подходящее место нашлось не сразу, зато оказалось скрыто со всех сторон от чужих взглядов и имело удобный спуск к воде. Я мигом разделся до трусов и вопросительно посмотрел на маму. Она отчего-то не торопилась, глядя на меня, затем скомандовала:

— Отвернись! Стриптиз ждешь? Не дождешься.

Я отвернулся. Сзади прошуршал снимаемый мамой сарафан,

— Пошли! — услышал я и она проследовала мимо меня к воде.

Я успел разглядеть самые обычные белые трусики и лифчик, совсем не их тех что используются для соблазнения мужчин. Мама забежала в речку по колено, слегка взвизгнула и неожиданно нырнула с головой.

— Иди, Вовка. водичка — класс! — отфыркиваясь, позвала она.

Прохлада речной воды после возни в пыли и правда показалась раем. Мы с полчаса плескались, смывая с себя следы уборки. Мама выбралась первой, я, нехотя, следом. Еще выходя из воды мне показалось, что в ее облике что-то изменилось, но сначала я не понял что именно. Мама подхватила полотенце и вытирая голову повернулась ко мне:

— Уфф, как заново родилась! Правда, Вов?

Я не ответил, разглядев наконец что мамино белье, намокнув, прилипло к телу, да еще плюс к тому обрело некоторую прозрачность. Не абсолютную, но достаточную, чтобы свободно видеть ее грудь и два темных круга возле сосков. Трусики тоже демонстрировали выпуклость лобка и аккуратную темную вертикальную полоску волос на нем шириной сантиметра три. Сразу под ней обрисовывались половые губы.

— Чего молчишь? — мама отбросила полотенце и посмотрела на меня.

Проследив мой взгляд, опустила глаза, ойкнула и закрыла груди обеими руками. Снова взглянула на меня, на себя, ойкнула еще раз и присела, одной рукой закрывая промежность, которую я как раз в этот момент и разглядывал. Тут я немного пришел в себя и понял, что и сам выгляжу не очень. Член торчал вперед и немного вниз, выпрямившись во всю длину, да еще мокрые трусы облепили его, повторяя рельеф. Во всяком случае было прекрасно видно где начинается головка и какой она формы. Я резко отвернулся:

— Все, мам, я не смотрю!

Сзади послышался шорох, мама одевалась.

— Можешь в кусты сходить, трусы выжать. — посоветовала она.

Я с радостью воспользовался предложением, но совсем по другой причине. Забравшись туда, где мама меня разглядеть не могла, а я ее видел, я скинул мокрые трусы и с наслаждением провел рукой по напряженному стволу. Мама, поглядев в мою сторону и решив что я убрался достаточно далеко, повернулась ко мне спиной, стянула бретельки сарафана с плеч, завела руки за спину и расстегнула лифчик. Сняв от него, вернула сарафан на место. Я задергал себя еще энергичнее. Она же, избавившись от одной мокрой тряпки, так же поступила и с другой. Как только она сунула руки под подол я почувствовал что кончаю, но сдержался, дождавшись пока увижу как из-под сарафана показались ее трусики. С таким наслаждением я не кончал, наверное, никогда. Отдышавшись, я выжал свои трусы, натянул их и вернулся к маме. Она давно спрятала свое белье, но мне достаточно было просто знать, что под сарафаном на ней ничего нет чтобы снова почувствовать возбуждение.

На обратном пути я слегка отстал, шагая сзади и оценивая достоинства маминой фигуры. Надо отметить, что при ходьбе по пересеченной местности легкий сарафан, да одетый на влажное тело — это очень возбуждающе. Пользуясь тем, что мама меня не видит, я, сунув руку в карман, мял член, подумывая наплевать на чистоту белья и позволить себе прямо на ходу сдрочнуть в трусы. Если бы наш путь оказался чуть длиннее так бы оно и вышло, но вместо этого пришлось сразу от калитки под ерундовым предлогом шмыгнуть в сарай и уже там освободится от рвущегося на свободу семени.

За обедом мы обсудили дальнейшие наши действия касательно уборки, и после вновь принялись за это пыльное дело. В сенях на потолке я обнаружил лаз на чердак и немедленно возжелал туда забраться. Ну в самом деле, должна ж у меня быть своя личная территория? Мама не возражала.

— Только там убираться будешь сам! — предупредила она.

Много времени ушло на поиски лестницы. Она обнаружилась в сарае, покачивалась, поскрипывала и вообще не внушала особого доверия, но за неимением лучшего я решил рискнуть.

Помещение встретило меня духотой и пылью на всем. Первым делом я кинулся к окошкам на обоих фронтонах, но оказалось что они не открываются. Зато можно вытащить раму вместе со стеклами, что я немедленно и сделал. Сразу посветлело и посвежело. Выяснилось, что одно окно выходит в сторону реки, а другое на соседние дома. Затем пришел черед мусора, которого оказалось едва ли не больше чем во всем остальном доме. Короче, к вечеру я снова был как свинья, однако предложить маме сходить на речку опасался. Тем больше было мое удивление когда она предложила это сама:

— Пошли, Вов, окунемся перед отъездом.