С трудом оторвался от безумно сладких губ, опустился перед ней на колени, дрожащими от волнения руками взял ее стопы в белых носочках и тихонько сжал. Девочка застонала, а я, ошалевший от возбуждения, стал покрывать ее стопы поцелуями. Ее коленки задвигались, потираясь друг о дружку, дыхание стало прерывистым.

Я понял, что ласка ступней ей приятна, и решил продолжать. Зацепив резинку носочка зубами, медленно стянул его и начал целовать крохотную, чуть влажную ступню девочки. За первым последовал второй носочек. Я взял стопы в ладони и, замирая от волнения, от безумного наслаждения, стал попеременно покрывать их поцелуями, согревая дыханием, язык бережно и ласково облизывал каждый крохотный пальчик, забираясь языком в ложбинки и впадинки между ними, посасывая то один, то другой. Легкий, едва уловимый запах вспотевших стоп, солоноватый вкус пальчиков пьянил, сводил с ума. Аленкина попочка начала елозить в кресле, и послышались тихие стоны, перемежавшиеся короткими всхлипами. В полумраке я различил, что ее рука в брючках и двигается.

Не отрываясь от стоп девушки, расстегнул ей брючки, Аленка приподняла попку, и я стянул их. Ладошка Аленки лежала теперь на подлокотнике кресла и источала нежный запах девичьей плоти. Мои губы заскользили по ножкам вверх, поцелуи вскоре достигли трусиков, насквозь мокрых и источавших волнующий аромат. Возбуждение достигло уже предела, и я дрожал, когда стал целовать тоненькую полоску ткани трусиков, скрывавшую под собой самый красивый цветок на земле. Мой язык забирался под полосочку, прикасаясь к его нежным, горячим, трепещущим лепесткам, ощущая вкус его росы... Отстранился и, как пьяный, разделся.