Я включил свет в прихожей, было уже немного темно, разулся и прошел в зал, неторопливо снимая с себя ветровку и набрасывая на стул. Ты повторяешь за мной, смело раздеваешься и заходишь, а я достаю огромную коробку с бумагами, тетрадными листками и предлагаю тебе прочесть мои старые нелепые стишки, о которых я тебе уже рассказывал. Загораясь от любопытства, на лице твоем толикой секунды отразилось недоверие и ты отвернула взгляд на уже включенный без звука телевизор, с пустым изображением, потом на полки с фотографиями, но продолжая подходить ко мне ближе, ты закидываешь ладонями волосы на затылок, вздыхаешь и садишься на против меня, на краешек дивана, очень скромно, медленно, обдуманно. Наконец-то появляется возможность вплотную видеть твои ключицы, и обнаружить на них родинку, такой сладкий послеобеденный десерт. Я громко смеюсь и набираю скорость разговора, здесь в рукописях, много моих личных неудавшихся стихов, неразборчивых, глупых, или порой самых лучших, которые так вовремя попали в поле зрения. Твоя тетрадь тебе похоже не очень нужна, а ты начинаешь рассказывать контрастируя с моим громким тоном, очень тихо и медленно, чтобы я прислушивался, и я сажусь ближе, точнее слезаю с дивана и встаю на корточки перед тобой и коробкой, а ты откидываешься повыше на спинку и невинно придерживаешь рукой юбку.

Все суета института и улицы куда-то улетучилась. Началась химия. Мы уже оба думаем об одном. На улице заметно стемнело, ты сама зажигаешь тусклое бра, найдя выключатель на стене рядом. А я как раз нахожу склеенные тонким скотчем страницы с детским наивным стихотворением о любви и ты это вновь находишь безумно милым, безумно невозможным, должно быть, как и то, что ты находишься у меня. Который раз слыша о своей уникальности, что ты и думать не могла, о том, какой рядом находится человек, какой этот человек интересный, как с ним много общего, я начинаю повторять твои движения. Мне кажется твой русый волос приклеенный статически к черной юбке закрутился в такую правильную спираль; надо непременно стать таким же невесомым и прочувствовать между нами электричество. Коснувшись темы личной жизни, ты сдаешься, начинаешь оправдываться, мол был какой-то человек, но он причинил много боли и страдания, и не хочется о нем говорить. Мне тоже не хочется больше говорить милая, мне хочется тебя.

Улыбаясь, но с серьезным тоном читая вслух, ты останавливаешься, пытаясь очередной раз разобрать, а тема моих старых нелепых строк, касается судьбы, времени и неизбежностей. И тут я беру твою руку, и в тот же момент нагло спрашиваю, умеешь ли ты читать линии на ладонях. Никто из нас наверняка не знает ничего в этом таинстве, но я уже читаю по твоему напряжению, по твоему дыханию, все что мне нужно знать в этот вечер. Твоя пальцы все еще сжимают, смятые страницы, а наши взгляды приближаются, наши мысли входят в резонанс, и я уже нахожусь над тобой в сладком, волнообразном поцелуе, первом поцелуе который разрывает все заключенные ранее договоры о не нападении.