Когда женщина наблюдала садомозахисткие игры - в ней будто что-то взрывалось, это было подобно тому, если бы она видела в этом отражение всех своих собственных потаенных фантазий. Дома, оставаясь в одиночестве, проводив сына в школу, а мужа на работу, стыдясь саму себя, она большое количество времени тратила на чтение причудливой странной порнографии. Она читала много рассказов о рабстве, буквально влюбляясь в образ жизни рабыни служащей и живущей только для любой возможной прихоти своего Господина или Госпожи.

Все эти вещи были абсолютно неправильными, но ей не было до этого дела. Она была очень возбуждена, и только благодаря экспериментам с собой, тренировкам по задержки оргазма, удерживала себя саму на самом краю. Каждый раз, становясь так близко от последнего шага, как только возможно, она вынуждала себя, свою тонкую руку и свой пальчик с идеальным маникюром останавливаться. Она планировала посмотреть или прочесть ещё что либо, не хотела кончать слишком скоро.

Женщина выключила фильм и зашла на бдсм сайт в раздел объявлений интимного характера. И увидела объявление некой «Госпожи». Может она та самая? За свои 32 года Олесе никогда раньше не приходилось заниматься сексом с женщиной, но эта мысль её возбуждала. А мысль подчиняться сильной деспотичной самке её заводила в двойне. Но с каких пор она стала примеряться в этой новой для себя роли покорной женщины? Она не знала, откуда это пошло.

Возможно, виной тому была её взбалмошная истеричная мать и под стать ей старшая сестра, до самой юности (пока Олеся не поступила в институт другого более крупного города, куда и перебралась, поселившись в общежитие) подавляющие и третировавшие её спокойный покладистый характер.

Сколько себя сама помнила, Олеся была послушной пай девочкой. Она была похожа на тех девчонок в очках, что часто торчали в библиотеках, и была ею в действительности. Она любила книги, их запах, тишину библиотек. Она была полной копией своего отца, мягкого человека, типичного ботаника, который рано ушел из жизни, как это часто бывает с интеллигентами по причине ежедневного злоупотреблением алкоголя. Олеся всегда знала, что её мать прожженная стерва, и это было только лишь мягкой констатацией факта - как назвать женщину, которая ещё при живом муже изменяла ему направо и налево? Зачастую с непосредственными собутыльниками отца. Впрочем, Олеся полагала, её мать ненавидела их всех вместе взятых не меньше чем отца, но похоже считала это отличной местью и унижением. И всё это больное устройство их семьи было на её виду, оно функционировало на её юных глазах. Отец, молча, сносил обиды, уходя в себя, в какую-то свою реальность. Он отвечал что-то невразумительное лишь в тех случаях, когда мать Олеси слишком уж донимала его.
- ... а твой-то Колюсюк ничего так ебарь, он тебе не рассказывал, как мы всласть покувыркались тут давеча?
Мужчина с высоким лбом и с глубокими залысинами рассеянно смотрел на свою мучительницу своими давно потухшими болезненными глазами на бледном впалом худощавом лице. Жалкий ничтожный человечек, небритый, заросший, запущенный. Грязная клетчатая рубашка, которая казалась, претендовала на чистоту только в прошлой жизни, впрочем, не отставали от неё и старые сильно ношенные штаны. На полном контрасте с ним была его супруга - на редкость краснощекая пышущая здоровьем дородная бабища в идеально чистом нарядном, но пошлом платье в горошек. Женщина не отличалась умом, но всегда брала неистребимой энергетикой и ощущением собственной правоты во всем и всегда.
- Лида, не придумывай... я знаю, что ты все врешь...
- Нет, не вру, так все и было! Ты получил по заслугам гребаный алкаш!
- Да нет же брешешь ты... Ну и наглая же баба! Но я все равно тебя люблю...