Не помня себя, я прислонил Варю к лиственнице ипоцеловал в губы. А рукой я задрал ее платье и забрался ей в трусики, нащупав там влажненькие волосики и совсем мокрую щель.

Она лишь тихо, одними губами шептала "нет... нет..." но совсем не сопротивлялась. Она терлась о мою руку, все больше наполняя свои трусики влагой. Я взял ее на руки и затащил в какие-то кусты, положил на землю, и мы оба потеряли невинность. Когда мы отдышались, она поправила (как могла) прическу при помощи расчески и зеркальца, но состояние ее платья оставляло желать лучшего. Хорошо хоть не было порвано, но сзади грязное пятно и еще следы крови и спермы. Пока мы шли из парка, я обнимал Варю за талию и загораживал ей задик ее сумочкой, которая висела у меня на локтевом сгибе. Потом усадил ее на лавочку и подогнал такси.

Слава богу, войдя в квартиру, мы не встретили никого из соседей, и тетя Поля тоже куда-то ушла. Варя, не стесняясь меня, сняла платье и трусики, надела халат и пошла в ванную. Пока она переодевалась, я заметил, что грудь у нее, все-таки, есть. Хоть и небольшая, но упругая и с крупными сосками. Я улегся на кожаный диван и стал вспоминать пережитые ощущения. Во мне горело дикое желание, но открылась дверь и вошла тетя Поля.

Ночью Варя сама высунулась из-за ширмы и позвала меня. Я скрутил муляж из своего одеяла, будто бы я сплю в своем кресле-кровати, на тот случай, если вдруг выглянет тетя Поля, и забрался под одеяло к Варе. Она была просто неутомима, за эти несколько дней она буквально высосала из меня все соки всеми своими четырьмя губами. Мы каждый день ездили в Петродворец на наше укромное место в парке, благоразумно прихватив подстилку. И ночью, когда тетя Поля укладывалась, мы развлекались на моем диване. Но настало время возвращаться домой - ей в Горький, а мне - в Москву. Я испытывал чувство вины перед ней, я ее не любил, но мне казалось, что я должен на ней жениться. Правда, для этого ей надо было стать совершеннолетней. Не знаю, что испытывала она, мы никогда не говорили с ней на эту тему и не строили планы на будущее, мы жили только настоящим.

Мы переписывались примерно год, но с каждым разом все реже и реже, пока переписка не утихла совсем...