...Я отвлеклась. Итак, народ в Ялте был смелый, и то памятное утро я, проснувшись со смутным чувством сладкой опасности («что-то будет»), поднялась с кровати и, потянувшись, подошла к веранде. Вадик уже проснулся, а мама уехала рано утром (я спала, как обычно на отдыхе, всласть - до 10.00). Вы шла на веранду – и сердце меня не обмануло: я застаю картину, от которой чувство сладкой опасности охватило меня с новой силой. Напротив загорала наша соседка по дворику – девушка лет 19 – подставив злому ялтинскому солнышку свою обнаженную грудь. Правда, через несколько минут она встала (солнышко допекло) и стала собирать белье, развешенное на веранде, даже и не думая скрывать свою грудь от чужих взглядов.

Рядом в окошке я увидела взгляд Вадима, устремленный именно ТУДА! Я перехватила его взгляд, и гневаясь и путаясь одновременно («что-то ведь нужно сейчас ему сказать!»), но в его взгляде прочла вдруг то скрытое хулиганство, которое видела, возвращаясь с пляжа в плавках и купальнике. И неожиданно подмигнула ему! А он – мне.

Девушка, собирая белье, подошла к нам - В ТОМ ЖЕ ВИДЕ! :-) - поздоровалась и заговорила. О какой-то текущей ерунде, о погоде, о планах на день, - как ни в чем не бывало! К разговору подключился Вадик, который вышел из своей комнаты. Я участвовала в беседе, старательно делая вид, будто «ничего такого» не происходит, косясь втихаря на Юлину грудь - большую, с торчащими сосками – и ревниво сравнивая мысленно со своей.

Потом, когда Юля ушла, мы остались с Вадиком наедине, и Вадик шепнул мне:

- У тебя лучше!

Я, вместо того, чтобы задохнуться от удивления и смущения (ну что поделать, такие у нас были отношения :-), лишь слегка покраснела, и – набралась наглости ответить:

- Откуда ты знаешь? - подразумевая (но стесняясь сказать) – «ты ведь ни разу не видел».

- А мы сейчас проверим, - сказал Вадик, заговорщицки подмигивая.

Он обнял меня и... я сама не заметила, как оказалась без блузки. Самое интересное, что мне не было стыдно,

ни капельки, хоть я втайне много раз рисовала себе мысленно этот момент, сгорая всякий раз от стыда. Во мне только разливалось всё то же чувство щемящей опасности и озорства. Я смотрела на свою обнаженную грудь, на Вадика, видела его возбуждение и восторг, и меня переполняла гордость победы.